vera_z

Россия-Египет в СПб.
За окном весь вечер стояла мертвая тишина (не сразу и сообразила). А у меня почти под окном большой проспект и примыкающая к нему улица.
Вот минут десять как поехали машины...

вроде постороннее читаешь и ничего не ждешь, а поведение исторических субъектов повторяется из поколения в поколение...

Шуленбург (посол Германии в СССР), 11 июля 1940:
Что касается действий, предпринятых против Румынии, то здесь общее удивление вызвало то, что Советский  Союз потребовал также и северную часть Буковины.<...> советское правительство оправдывает свои притязания тем, что на Буковине проживает украинское население. <...> Я не могу избавиться от ощущения, что вдохновителями и авторами требований об уступке Северной Буковины были украинские круги в Кремле. В нескольких случаях, как, например, во время переговоров об уточнении германо-советской границы в Польше, сильное украинское влияние в Кремле было очевидно. Господин Сталин лично говорил мне в то время, что он готов сделать уступки на севере пограничной линии, там, где она проходит через Белоруссию, но на юге, где живут украинцы, это совершенно невозможно. <...> Все еще невозможно определить, откуда исходит это сильное украинское влияние. Неизвестно ни о каких особо влиятельных украинцах, входящих в непосредственное окружение кремлевских лидеров. Ключ к разгадке следует, возможно, искать в молодом Павлове (сейчас в советском посольстве в Берлине). Этот баловень господ Сталина и Молотова был однажды назван мне Сталиным "нашим маленьким украинцем".
[ср. историю М. А. Булгакова и киевских письменников и как Сталин не справился с последними]

Молотов, август 1940:
Однако то обстоятельство, что в Соединенных Штатах власти незаконно задержали золото, недавно купленное нашим Государственным банком у банков Литвы, Латвии и Эстонии, вызывает с нашей стороны самый  энергичный протест. В данном случае мы можем только напомнить как правительству Соединенных Штатов, так и правительству Англии, ставшему на тот же путь, об их ответственности за эти незаконные действия...

Шуленбург оправдывается перед Риббентропом, октябрь 1940:
Перед тем как вручить письмо, мы должны были сначала перевести его на русский язык, поскольку мы знаем из опыта, что переводы, сделанные советскими переводчиками, плохи и полны ошибок. Учитывая чрезвычайную политическую важность письма, было необходимо передать его Сталину в безупречном переводе так, чтобы в его содержание не вкрались бы неточности.
[В. Н. Павлов -- переводчик в посольстве СССР в Берлине]

Гитлер пишет Муссолини, 21 июня 1941:
В заключение я хотел бы Вам сказать еще одно. Я чувствую себя внутренне снова свободным, после того как пришел к этому решению [напасть на СССР]. Сотрудничество с Советским Союзом, при всем искреннем стремлении добиться окончательной разрядки, часто тяготило меня. Ибо это казалось мне разрывом со всем моим прошлым, моим мировоззрением и моими прежними обязательствами. Я счастлив, что освободился от этого морального бремени.

из воспоминаний Армана Луи де Коленкура, дипломата, посланника Наполеона в Росси в 1807-08 годах. Разговор с Наполеоном имел место в 1810 году. Логические построения этого выдающегося человека Европы и Франции поражает, все совпадения неслучайны.

Я напомнил императору, что он заключил последний мир с Австрией, мало считаясь с Россией. <…> Я говорил об явных отправках оружия и пушек в Варшавское герцогство, <…> о стиле министерской переписки по почте, обострявшем положение больше, чем пушечные выстрелы, о толпе нескромных агентов, нахлынувших в Россию со всех сторон, чтобы раздражать и ссорить. Я не скрыл, наконец, от императора, что если он хочет войны, то его кабинет сделал все для того, чтобы к ней привести, и даже для того, чтобы надменно возвестить о ней, но если считают полезным сохранить союз, то я не понимаю, для чего нужны все эти булавочные уколы.
<…>
— Значит, вы думаете, что Россия не хочет войны, что она останется в союзе и примет меры для поддержки континентальной системы, если я удовлетворю ее в вопросе о Польше?
— (…ответил я…) я нисколько не сомневаюсь, государь, что там были бы весьма удовлетворены, если бы ваше величество удалили из Данцига и из Пруссии по крайней мере наибольшую часть тех войск, которые собраны там, как полагают, исключительно против России.
— Значит, русские боятся? — сказал император.
— Нет, государь, но как рассудительные люди откровенно объявленную воину они предпочитают положению, которое не является действительным миром.
— Что же, они хотят предписывать мне законы?
— Нет, государь.
— Однако требовать, чтобы я эвакуировал Данциг для удовольствия Александра, — это значит диктовать мне свою
— Император Александр не требует ничего, очевидно, потому, чтобы не сказали, что он угрожает. Однако он учитывает все, что произошло после Тильзита, и полагает, что если армии вашего величества находятся на русской границе в 300 лье от ваших границ, то это отнюдь не согласуется с желанием сохранить союз. Я мог видеть, что возбуждает беспокойство. <…>
— Скоро я должен буду просить у императора Александра разрешения на устройство парада в Майнце!
— Нет, государь, но парад в Данциге задевает его.
<…>
— Русские очень возгордились.
— На сей раз мой долг возражать вашему величеству. <…>
— Со мной хотят воевать, говорю вам.
— Та деликатность, с которой они представляют объяснения, доказывает, что они не хотят ни воевать против вашего величества, ни предписывать вашему величеству законы, но все доказывает мне также, что там не хотят принять ваше величество у себя.
— Русские хотят заставить меня эвакуировать Данциг. <…> — Вы, значит, хотели бы унизить меня?
— Ни ваше величество, ни Францию, — ответил я. <…>
— Вы советуете мне это унижение?
— Да, государь, я советую возвратиться к тому положению, в котором вы находились после Эрфурта. <…>
— Я вам уже сказал, что я не хочу восстанавливать Польшу.
— Тогда я не понимаю, ради чего ваше величество пожертвовали своим союзом с Россией!
— Это Россия разорвала его, потому что ее стесняет континентальная система.
— <…> но вашему величеству хорошо известно, что в Петербурге мы все еще искренне придерживались континентальной системы и идей Тильзита, тогда как уже в течение шести месяцев французские суда, обладающие лицензиями, возвращались с грузами из Англии.
Император улыбнулся и потянул меня за ухо, говоря:
— Вы значит влюблены в Александра?
— Нет, государь, но я стою за мир!
— И я тоже, — возразил император, — но я не хочу, чтобы русские приказывали мне эвакуировать Данциг.
— Так они и не говорят. Император Александр, когда я расставался с ним, сказал мне: «<…> Нынешнее положение вещей не может продолжаться, так как нужно, чтобы союз был выгоден для обеих сторон, а с тех пор, как ваши войска стоят на моих границах, в состоянии мира нахожусь лишь я один. <…> я надеюсь, что император Наполеон, лучше уяснив свои действительные интересы, возвратился к мерам, более соответствующим объединившему нас союзу. Если бы этот союз не должен был побудить Англию к миру и тем самым гарантировать успокоение всего мира, то я принял бы уже свое решение».
— Это и есть рассуждения, при помощи которых вас надули, потому что он их пересыпает любезностями. Ну, а я — старая лисица; я знаю византийцев. <…> — Если император Александр принимает нейтральных, то континентальная система превращается в иллюзию.
<…>
— Он не знает, — ответил я, — будет ли это ради поляков или ради вашего величества, но он не обманывает себя насчет приготовлений вашего величества.
— Он меня боится?
— Нет, государь. Вполне воздавая должное вашим военным талантам, он часто говорил мне, что его страна велика <…>
— Признайте откровенно, — возразил император Наполеон, — что как раз Александр хочет воевать со мною.
— Нет, государь, — ответил я вновь, — ручаюсь вашему величеству головой, что он не выстрелит первым из пушки и не перейдет первым свою границу.
<…>
Он заговорил о русских вельможах, которые в случае войны боялись бы за свои дворцы и после крупного сражения принудили бы императора Александра подписать мир.
— Ваше величество ошибаетесь, — сказал я <…>
Потом он вновь перешел к императору Александру.
— Он человек фальшивый и слабохарактерный, — повторил он.
— Он упрям, — ответил я. — Его склонный к примирению характер приводит к тому, что он легко уступает по некоторым вопросам, которым он не придает большого значения, но в то же время он очерчивает круг, за пределы которого не выходит.
— У него византийский характер, он человек фальшивый, — еще раз сказал император.
— Несомненно, — ответил я, — он не всегда говорил мне все, что думал; но то, что он благоволил мне сказать, всегда подтверждалось, а то, что он обещал через меня вашему величеству, он выполнял.
— Александр честолюбив; у него есть цель <…> У него есть тайный мотив: неужели вы не смогли распознать этот мотив? Повторяю вам, что у него есть другие мотивы, кроме Польши и Ольденбурга.
— Одних этих мотивов и присутствия вашей армии в Данциге было бы достаточно. <…>
После одной из пауз он сказал мне:
— Нас поссорил австрийский брак. Император Александр рассердился на меня за то, что я не женился на его сестре.
[далее подробности, как в России не хотела выдавать за Наполеона сестру Александра]
— Я забыл эти подробности, — сказал император <…>
— Война и мир в ваших руках, государь. Я умоляю ваше величество подумать о своем собственном счастье и о счастье Франции, когда ваше величество будете выбирать между превратностями войны и хорошими скрытыми выгодами мира.
— Вы говорите, как русский, — ответил император.
— Скорее, как добрый француз, как верный слуга вашего величества.
<…>
Так закончилась эта беседа, продолжавшаяся более пяти часов и не оставившая у меня никакой надежды на сохранение спокойствия в Европе.

любопытная статья:
https://www.academia.edu/14899217/Modernism_s_Byzantium_Byzantium_s_Modernism

Можно не читать, а посмотреть картинки. Климт тянет в Равенну (золотой фон, наряд как узорчатое пятно в Поцелуе, в портрете Адель Блох-Бауер и др.). Оттуда: Seen with Klimt’s modernist eyes, it is not that the Ravenna mural looks Byzantine, but that the Byzantine looks Jugendstil.
Матисс прямо говорил, что писал портрет бербера с Христа на монете Иоанна Цимисхия.

Декоративность Климта так очевидно другая, но Византия мне не вспоминалась. Впрочем, модерн был культурно маркирован как нечто высшее (со вздохами в определенных кругах дамского состава), что задумываться о нем было невозможно.

Посмотрела фильм «Квадрат» (Швеция, каннская пальмовая ветвь 2017 года). Главный герой — музейный куратор. Ради этого и шла. Музей современного искусства в самом деле показан забавно, собрано всё, что говорит о его «современности»: называется ex-royal, располагается в бывшем королевском дворце; конную статую короля перед дворцом заменяют (по ходу разбивая) современным арт-объектом — квадратом — с большой смысловой нагрузкой; уборщик разрушает инсталляцию из кучек гравия — её поправляют, не докладывая страховой компании, и т. д.

Опуская коллизию, фильм — про Европу, самосознание европейцев: доверие/недоверие, как далеко простирается свобода, взаимоотношение с мигрантами как проблема богатства и бедности. Герой едет просить прощения у мальчика-мигранта и его семьи за то, что оклеветал, — и не застает их, оскорбленные люди уже переехали на другую квартиру. Решение («уйдите») не новое, прочее — тоже известное и в известном объёме, но есть нюанс. По ходу  в залах музея пару раз появляется то, что можно принять за видео-арт: некое грубое существо мужского пола скалит гнилые зубы (Terry Notari, чтобы было понятно; лицо веласкесовского карлика). На банкет с изысканной публикой это существо приводят ради столкновения с дикостью, что должно всех развлечь. В конце все мужчины набрасываются на него и бьют. И произносят его имя: Олег Рогожин. Видимо, «Парфён» неудобпроизносимо. Но символическое содержание выдержано в полном объёме. Ну, если у кого иллюзии вдруг оживают…
А что фильм получил золотую пальмовую ветвь — в этом контексте доставляет особо.

Редчайшая редкость в наших краях. Причем настоящая рецензия, не вась-вась, как у многих.

Обнаружила рецензию И. Д. Саблина на мою книгу «Христианская базилика и Иерусалимский храм: единство традиции и преемство архитектуры» ( (2012). Саблин первенствующий в Пб специалист по истории европейской архитектуры, преподает на факультете свободных искусств нашем универе. Рецензия была прочитана (и опубликована) как доклад на IV Булкинских чтениях (2017 г., СПбГУ, исторический факультет, кафедра истории искусства). В нашем городе выше и лучше ничего нет.
Рецензент начинает с похвалы: «незаурядное исследование», «труд этот поражает глубиной проникновения в заявленную проблематику».
( Read more...Collapse )
Однако не согласен с главным тезисом, содержащимся в названии: что христианская базилика была сконструирована в подражание Иерусалимскому храму, каким мы знаем его по библейским писанию. Возражения эти хорошо известны, и именно упреждая их я и писала свой текст. Поэтому чуть обидно читать опровержения на положения, выхваченные из единой ткани доказательства, каковую (ткань) я плела, боясь подплести что-то лишнее. Когда-то императора Тиберия спросили, как ему живется в императорах, он ответил: «это всё равно что держать волка за уши». Я-то показывала христианскую базилику как систему черт, а возражения и в истории архитектуры, и вот даже у Саблина выхваченные из разных систем: дворы были в Египте (были, но другие!!), а Парфенон тоже ориентирован на запад, а вот в римских термах были окна поверху, чтобы выпускать пар; а еще базилики похожи на форумы, к которым приделана крыша, и т. д.
Идея с храмом была слишком радикальна (ее высказывали, но никто не лез проверять), поэтому моей задачей было написать ясное изложение причинно-следственных связей и на завалиться на сторону от обилия и разнообразия материала. Полосатость, которая присутствует в стенах всех библейских святилищ и в Латеране, первой ХБ, я не стала подтверждать постройками, восходящими к тем же идеям: полосатые синагоги, мусульманские постройки, византийская кладка со скрытым рядом тоже восходит к малоисследованной апокалиптике времени Льва Мудрого и Василия Македонянина (Св. София киевская тоже полосатая). Не стоит искать рационального объяснения, можно ли строить, перемежая в стенах дерево и камень: все так поняли текст Писания! И воспроизводили его в разном материале, выделяя цветом, намекая деталями (полосатые наличники в капелле Карла Великого в Ахене – из Купола Скалы). У меня в запасе есть и более скандальный материал. Прочее опускаю. Даже о пропорциях римских и христианских базилик память подсказывает рецензенту общепринятое, хотя он сам ссылается на таблицу Покровского, где разница наглядно показана. Прочее опускаю.
Саблин, не согласившись со мной, попробовал найти «формально-художественное истолкование этой удачной находке позднеримских мастеров» (ХБ). И далее, как искусствовед, показывает работу и саморазвитие форм: от одного и двух рядов колонн в греч. храмах V века (о которых знали, но не видели, общественное богослужение имело место перед храмом на улице) до римского изобретения поставить арки на колоннады во дворце Диоклетиана в Сплите. Какие арки на колоннадах в ранних базиликах? Легкая стенка; второй ярус появился после того, как крестоносцы познакомились со Св. Софией константинопольской. И к этому прибавлено объяснение движущих начал смыслового содержания христианской базилики: презрение к миру, соединение двух важнейших начал культуры – греческого и римского, иерархизация внутреннего пространства, что-то еще. Это все надо доказывать, даже про иерархизацию пространства.
В общем, мы победили. Специалист опровергает и пишет, как он видит проблему, но мы все эти возражения знаем, и теперь можно оспаривать их открыто, не пугаясь радикальности собственных идей и приемов. Но в следующей книге, если жива буду, потому что христианская базилика только часть раннехристианской архитектуры и искусства, нужно дописать об этом, чтобы этот тип здания попал в свой контекст.
А Иван Дмитриевич Саблин прекрасен, я ходила на его публичные лекции по конструктивизму, он знает бездну всего.